Как врачи классической медицины приходят в гомеопатию Часть 1. Известные гомеопаты прошлого

 

Источником этих вопросов всегда были и остаются верность врачебному долгу — желание помочь пациенту, найти максимально действенный и безопасный способ облегчения страданий, и внутренняя честность…

«Как я стал гомеопатом?» Отвечают…

Известные гомеопаты прошлого

Фридрих Христиан Самуэль Ганеман (1755–1843) — основоположник гомеопатии (1796 год).

«Меня укоряла совесть лечить неизвестные болезненные состояния моих страждущих собратьев этими неизвестными лекарствами, которые как сильнодействующие средства, если они неточно подобраны (а как может врач их подобрать, раз еще не исследованы присущие им специальные действия), легко превращают жизнь в смерть или вызывают новые страдания и хронические недуги, которые часто труднее устранимы, чем первоначальная болезнь. Таким образом, мысль сделаться убийцей или виновником ухудшения жизни моих ближних была для меня ужасна, настолько ужасна и тревожна для моего покоя, что я в первые годы моего супружества совершенно покинул практику и почти никого больше медицински не лечил, чтобы ему еще больше не вредить, и, как Вы знаете, занялся только химией и литературой.»

«Если главная и единственная миссия врача, как я полагаю, это излечение болезней, избавление наших собратьев от тех бесчисленных мучений, которые нарушают спокойное наслаждение жизнью, часто делают существование человека невыносимым или подвергают его опасности и даже препятствуют разуму выполнять его функции, то как он может, если в нем все еще бьется чувствительное сердце или если в его груди сияет искра того святого огня, что согревает и побуждает истинного человека к устремлениям на благо человечества, как он может даже на мгновение колебаться при выборе этого лучшего, этого гораздо более эффективного метода лечения, и не отбросить заблуждения всех прежних медицинских школ, даже если им три тысячи лет? Они никогда не учили нас как вылечить наших ближних тем способом, который удовлетворит нашу совесть, но только тому, как мы можем изобразить перед людьми видимость ученой мудрости и глубокую проницательность. Только для слабоумных вредные заблуждения и предрассудки святы и неприкосновенны, потому что покрыты мхом древности; по-настоящему мудрый человек, наоборот, радостно разбивает заблуждения и предрассудки своим мощным продвижением вперед, чтобы очистить землю для алтаря вечной истины, которой не нужна ни ржавчина древности, чтобы служить гарантией ее подлинности, ни очарование новизны или моды, ни объемная многословная система, чтобы сделать ее понятной нам, ни санкции важных авторитетов; она красноречиво голосом Бога обращается к нам с громкой речью, которую никогда невозможно забыть, и проникает глубоко в сердце каждого непредвзятого человека.»

«Успех такого лечения (гомеопатического, прим. ред.), согласно с законами природы, так надежен, так верен без всякого исключения, так быстр вне всякого ожидания, что ни один метод лечения болезней не может представить ничего подобного. Излечение острых и хронических болезней, как бы они ни были угрожающи, тяжелы и продолжительны, наступает так скоро, так совершенно и так незаметно, что больной воображает себя непосредственно перенесенным в состояние настоящего здоровья как бы посредством нового творения.»

«Я теперь уже много лет придерживаюсь этого правила, данного мне самой природой, и никогда не имел нужды обратиться к какому-либо из обыкновенных способов медицинской практики. В продолжение последних двадцати лет я ни разу не употребил ни слабительного при желчи и мокроте, ни прохлаждающих напитков, ни так называемых разрешающих или очищающих, ни общих антиспазмодических, успокоительных или снотворных, ни красноту наводящих или нарывных, ни пиявок или банок, ни мокс; одним словом, никаких средств, обыкновенно прописываемых терапевтикой всех систем для мнимого излечения. Я исключительно практиковал согласно с вышеизложенным законом природы и ни в едином случае не уклонился от него.

Каков же был результат? Как и можно было ожидать, в результате от такого способа лечения получилось полное удовлетворение, которое я не променяю ни на какие драгоценнейшие дары во всем свете.»

«Опровергните, — кричу я своим современникам, — опровергните эту истину, если вы можете, указав еще более эффективный, надежный и приемлемый способ лечения, чем мой, а не боритесь с ней простыми словами, которых мы слышали уже слишком много. Но если эксперимент покажет вам, как показал мне, что мой метод лучше, используйте его с выгодой для спасения человечества и воздайте Богу славу!»

Джеймс Тайлер Кент (1849–1916) – американский врач, всемирно известный гомеопат.

«Я помню, что, когда я впервые узнал об учении Ганемана, утверждавшего, что потенцированные лекарства могут излечивать больных, это показалось мне загадкой. У меня не было знаний, на основе которых я мог бы поверить в подобные вещи.

В то время я начал практиковать с низкими потенциями и лекарствами в их грубой форме, пытаясь выполнять закон, но так я мог излечивать пациентов только от жалоб на поверхностные проблемы.

Моя работа была далека от совершенства, однако новый метод показал себя мягче, чем прежний, связанный с назначением рвотных и слабительных. Естественно, свои мнения и суждения я основывал на полученном знании, что делает каждый.

Позже я решил проверить гомеопатическое средство в 30-й потенции, чтобы определить, есть ли в нем лекарство, и я сам приготовил 30-ю потенцию Podophyllum на воде по сотенной шкале по методу Ганемана, услышав, что вода является таким же хорошим растворителем, как и алкоголь.

Это было во время эпидемии инфекционного заболевания, сопровождавшегося поносом, похожим на понос Podophyllum, но у меня не было смелости дать это средство, и я продолжал использовать свои грубые лекарства.

Как-то ко мне в кабинет стремительно вошла женщина, держа на руках ребенка. Похоже, жить ему оставалось недолго.

Это был младенец, и пока он находился на руках матери, весь ковер в моем кабинете покрылся тонким слоем желтоватых фекалий. Запах был такой, о каком я читал в патогенезе Podophyllum; стул был отвратительный, зловонный и обильный, и мать заметила, что она не знает, откуда все это появилось.

Я сказал себе, что это тот самый случай, когда можно испытать ганемановскую 30-ю потенцию.

Я взял несколько крупинок Podophyllum 30, положил их на язык ребенку и немедленно отправил мать домой, опасаясь, что ребенок скоро умрет. Он был тяжело болен, скорее даже полутруп, лицо было искажено гримасой страдания, и все это сопровождалось чудовищным зловонием.

На следующее утро, навещая своих пациентов, я должен был проходить мимо дома, где жил этот ребенок, и я ожидал увидеть траурный креп на двери. Я не позвонил в дверь, хотя сильно волновался. Я обошел дом, но крепа нигде не было. На обратном пути я решил пройти мимо этого дома, сделав приличный крюк, чтобы взглянуть на дверь, но вновь не обнаружил траурного крепа. На крыльце стояла бабушка ребенка, которая сказала: "Доктор, с утра малыш в полном порядке".

Мне стало легче. Я подумал, что хотя бы не убил его своим лечением.

Ребенку не потребовалось больше никаких лекарств, и он выздоровел.

В дальнейшем у меня было довольно много случаев Podophyllum, и 30-е разведение, к моему немалому изумлению, всегда работало хорошо.

Эффект лекарства отличался от всего, что я когда-либо видел, и был почти мгновенным. У пациентов с поносом тот просто исчезал после приема первой же дозы…»

Кaнингхэм Эндрю Точер (1888–1963) — бакалавр медицины и хирургии университета Сент-Эндрюc. Много лет работал в Лондонском гомеопатическом госпитале, последние годы в качестве почетного хирурга-консультанта по ЛОР-заболеваниям.

«Мне подали мысль, что я мог бы рассказать вам, как я сделался гомеопатом. И вот я решил рассказать вам кратко о том, как некоторые из хорошо известных гомеопатов и прошлого времени были "обращены", как принято выражаться...

…Я всегда подразделяю как пациентов, так и врачей-гомеопатов, на две группы:

1. Тех, которые, так сказать, взросли на гомеопатии, т. е. их родители лечились гомеопатией, или отцы их были врачами-гомеопатами.

2. Тех, которые перешли к гомеопатии.

Последняя группа интересна потому, что если человек меняет свою веру, это означает, что, по его мнению, в ней есть что-нибудь ошибочное, и что он нашел в новой вере что-нибудь такое, что ему кажется более важным.

Как я уже упомянул, я принадлежу к последней группе, и так как я некоторое время был врачом-аллопатом, то могу вполне оценить трудности, которые стоят на пути и мешают принять гомеопатическое учение.

Я заметил, что если аллопат становится приверженцем гомеопатии, то это является большей частью вследствие какого-нибудь случайного обстоятельства. Мое собственное "обращение" три года тому назад было так случайно, что, я думаю, вам небезынтересно будет услышать о нем.

За год до того я практиковал в окрестностях Лидса, заменяя одного заболевшего врача. В это время во мне все больше и больше росло недовольство результатами обычного лекарственного пользования больных, и я все больше и больше сознавал ограниченность такого лечения и, наконец, пришел к убеждению, что лишь очень немногие из наших лекарств имеют какую-нибудь ценность. Некоторым больным я мог сказать, что они не нуждаются в лекарстве, так как, если будут следовать некоторым указаниям, выздоровеют и без него. Другим же приходилось, во всяком случае, назначать лекарство, не разбирая, нуждаются они в нем или нет.

В большинстве случаев я практиковал то, во что сам не верил, и это становилось тяжело для моей совести. Я даже решился было совсем бросить практику и заняться работой по народному здравию.

Но прежде чем сделать этот шаг, я взял отпуск и отправился на парусном судне вдоль западного берега Шотландии и до Сторноуэй.

В начале нашего плавания я познакомился с пассажиром, который так же, как и я, был один. После непродолжительного разговора каждый из нас узнал, что собеседник его доктор. Мы проводили много времени вместе в продолжение плавания, и я заметил, что он всегда в разговоре уклонялся от медицинских тем; некоторые же его мнения о лечении мне казались несколько странными. Но я не обращал на это большого внимания, пока не заболел один из пассажиров, которому мой новый знакомый назначил лекарство, которое, по моему мнению, могло только ухудшить его болезнь.

Я стал теперь с некоторым подозрением смотреть на моего спутника. Но наше плавание было неожиданно прервано. У нас только что окончился концерт, и мы плыли на всех парусах при мелком дожде, который к югу от Твида обыкновенно называется шотландским туманом, как вдруг раздался треск, мы почувствовали сотрясение, судно как бы заскребло обо что-то своим дном: мы наехали на скалу. Нет надобности распространяться ни о том, как нас сняли с судна, ни о тех восьми часах, которые мы провели, прижавшись друг к другу на голой, холодной скале. Для меня весь интерес этого случая заключается в том, что я поскользнулся на мокрой палубе накренившегося судна и вытянул связки в лодыжке ноги. Если бы не этот случай и не тот факт, что мой таинственный знакомый лечил меня маленькими пилюльками, я не имел бы чести сегодня беседовать с вами.

Такое лечение растяжения связок мне казалось очень странным, но когда я высказался в этом духе, мой спутник заметил, что больным не следует недоверчиво относиться к лечению. Итак, с бинтом на потерпевшем суставе, я подчинился, сознавая, что при тех обстоятельствах, в которых я находился, мне не оставалось ничего иного. Я был несколько удивлен, когда на следующий день нашел, что могу, прихрамывая, передвигаться; когда же мы приехали в Гринок, я мог уже без особенных неудобств пройти от судна до железнодорожной станции. Через три дня после этого случая я без малейшего затруднения влез на гору.

Само собой разумеется, мне очень хотелось узнать, чему я должен приписать мое быстрое излечение. Мой таинственный знакомый сказал мне, что излечением этим я обязан средству «рус токсикодендрон». Я спросил: "Как?" Он повторил и прибавил: "Это гомеопатическое средство. Ведь я гомеопат".

Слова эти подействовали на меня, как красная тряпка действует на быка. Мой спутник потом сказал мне, что выражение моего лица в тот момент было достойно кисти художника…»

«…Теперь посмотрим, как некоторые из хорошо известных гомеопатов перешли к гомеопатическому способу лечения.

Мысль, естественно, прежде всего, обращается к Ганеману, основателю гомеопатии. Мы привыкли считать его основателем, но строго говоря, это не вполне верно. Как естественный закон гомеопатия существовала всегда, и можно по справедливости сказать, что она "так же стара, как гора".

Есть много доказательств, что гомеопатия была признана задолго до Ганемана. Когда делается какое-нибудь открытие, то обыкновенно оказывается, что оно было уже знакомо китайцам, но, насколько мне известно, не существует свидетельств, которые подтверждали бы это по отношению к гомеопатии, хотя, впрочем, китайские врачи употребляют как лекарство воду, в которой кипятились драгоценные металлы. Эти металлы — золото, серебро и другие — обыкновенно считаются нерастворимыми, так что, похоже, китайцы признавали действие даже самых малых количеств металла. Гиппократ, родившийся в 356 г. до Р. X. и считающийся отцом медицины, был знаком с принципом гомеопатии. Он говорил: "Подобными средствами вызывается болезнь и подобными средствами, данными больным, излечивается их болезнь". Гомеопатия была, по-видимому, известна также и на Востоке, потому что в одной санскритской поэме, написанной приблизительно в 56 году до Р. X., мы находим следующие слова: "Уже в давние времена говорили, что яд есть средство против яда". По-видимому, это было народным поверьем, передававшимся от поколения к поколению.

Итак, если китайцы не знали о гомеопатии, то она была, во всяком случае, известна в некоторых частях Востока.

Старинная поговорка, рекомендующая "взять волос собаки, укусившей вас", является свидетельством признания этого принципа.

Нам известно также, что Парацельс был знаком с этим принципом. Его преследовали, потому что он порицал лекарственное лечение своего времени.

Итак, очевидно, что не Ганеман первый открыл этот принцип. Он был в высшей степени ученый человек, но не ученость убедила его, а опыт. Он был свободный мыслитель и не одобрял сильнодействующих средств, бывших в большом употреблении в его время, так как в те дни половина болезней лечилась кровопусканием.

Поэтому естественно, что он принялся за опыты, имевшие отношение к учению о подобии, о котором он читал в трудах Парацельса.

Мы знаем, что первый его опыт был произведен над хинной коркой, вызвавшей у него дрожь и много других симптомов малярии.

Это было первым из его многочисленных испытаний лекарств. Ганеман высоко чтится гомеопатами не за то, что он открыл закон подобия, а за то, что он утвердил его. Он принялся собирать факты, на основании которых построил теорию о действии закона подобия, которую изложил в своем «Органоне».

Как вам, вероятно, известно, его так преследовали в Германии, что он был принужден оставить свою родину и поселиться в Париж, где он и умер.

Тем не менее в Германии продолжали практиковать гомеопатию, и она, должно быть, имела там большое влияние, потому что одно из медицинских обществ назначило человека для полного расследования этого вопроса, чтобы потом написать такой отчет о гомеопатии, который бы навсегда уничтожил ее.

Выбор пал на Константина Геринга. Он, должно быть, сделал очень тщательное расследование, потому что в результате сам сделался гомеопатом и, пожалуй, одним из величайших после Ганемана.

Но ему пришлось после этого подвергаться таким гонениям, что он был принужден эмигрировать в Америку, где много лет занимался практикой.

В Шотландии в начале прошлого столетия была назначена комиссия из трех человек для расследования этого нового метода лечения. Двое из них, как и многие современные исследователи, очевидно, решили, что в нем ничего нет; тем не менее они купили кое-какие книги, прочитали их и потом заявили, что новый метод лечения ничего не стоит. Третий же, профессор Гендерсон, оказался более добросовестным работником. Он купил книги и лекарства и принялся за изучение их. Он производил опыты над лекарствами, и после нескольких месяцев работы, написал свой отчет, который был очень краток. Вот он: "Милостивые государи, я испытал новый способ лечения. Все это истина".

Такой отзыв повлек за собой много неприятностей, и ему пришлось отказаться от занимаемого им места в Эдинбургской Королевской больнице, где он состоял врачом и профессором патологии.

Мнение профессора Гендерсона взволновало всю страну. Появился большой спрос на гомеопатов, что повело к тому, что люди, не имевшие почти никаких познаний в этом искусстве, стали выдавать себя за гомеопатов и, к сожалению, лишь позорили гомеопатический способ лечения.

Переход к гомеопатии другого шотландца, д-ра Скиннера, повел за собой забавный эпизод. Д-р Скиннер состоял одно время ассистентом у сэра Джеймса Симпсона — того, который первый производил опыты под хлороформом как анестезирующим средством. Позднее он уехал из Эдинбурга и поселился в Ливерпуле. Там он стал сильно страдать от бессонницы, не поддававшейся никакому аллопатическому лечению. Наконец, он обратился к гомеопатическому способу, и здоровье его поправилось. Он, очевидно, был справедливым человеком, потому что счел своим долгом сделаться гомеопатом.

Забавно то, что за несколько месяцев до того он ввел в местное медицинское общество правило, запрещавшее принимать гомеопатов в члены этого общества. Он был первым членом, изгнанным, согласно правилу, которое сам ввел.

Д-р Кент, один из искуснейших современных гомеопатов, под руководством которого я имел счастье изучать гомеопатию, рассказал мне, при каких обстоятельствах он сделался гомеопатом.

Одна из его родственниц страдала болезнью, сопровождавшейся жестокой болью, против которой его друзья аллопаты могли дать ей только морфий.

Наконец она от кого-то узнала, что в том городе есть старый гомеопат, который достигает замечательных результатов, и просила пригласить его к ней. Я думаю, если бы больная не была его родственницей, он не согласился бы на ее просьбу.

Этот старый гомеопат пришел и около часа расспрашивал больную о симптомах ее болезни. Вопросы его казались д-ру Кенту в высшей степени нелепыми. Тем не менее его гомеопатическое лечение было так удачно, что д-р Кент был поражен и начал изучать гомеопатию. По истечении нескольких лет он сделался профессором гомеопатического лекарствоведения, тогда как до того был профессором хирургии...»

В статье с благодарностью использованы цитаты с сайта Александра Котока "Гомеопатия и прививки" — https://1796web.com/homeopathy/conversion.htm

Продолжение следует.

Во второй части мы расскажем о российских врачах, ставших гомеопатами.

В третьей — о жизненном пути наших современников — врачей-гомеопатов клиники доктора Загера.